МОЙ СЫН НЕ ВОИН!

МОЙ СЫН НЕ ВОИН! -Мой сын не воин! -восклицает знакомая - мама тридцатилетнего парня, получившего повестку, - Он по сути своей не воин! Его там за три минуты убьют! Положи его в клинику! Сделай хоть что-нибудь! Помоги!... А парень, между прочим, имеет ВУС водителя бронетехники и квалифицированного мотострелка... Энтузиазмом не пылает, но и не прячется. Но мать этого не желает видеть. Тут же звонит еще одна знакомая: «Что бы такого выпить, чтобы вызвать понос и положили в больницу? Ну хотя бы на месяц отсрочить, а там вдруг найдут у него что-нибудь, или призыв закончится, или еще что...» А сынуле тоже за тридцать... Отвечаю, что если скорая и отвезет в инфекционный стационар, доктора там мгновенно вычислят -настоящий это «дристун» или фальшивый... В военном билете у этого парня написано, что он – пулемётчик и гранатомётчик, но мать уверена, что и он тоже «не воин». -Осуждаешь небось?! -с вызовом спросила знакомая, и я ответил, что она сама себе в этой ситуации судья. В огромной стране и в огромном городе идет мобилизация. Кто-то тут же является добровольцем, кто-то приходит по повестке, а кто-то летит в Тбилиси, или доезжает до Кургана и лесами-полями - в Казахстан. В огромном городе вдруг одним разом оказались заняты все платные места в аспирантурах-магистратурах, на предприятиях ВПК (военно-промышленного комплекса) вдруг (и тоже разом) оказались заняты вакансии на самых низкооплачиваемых должностях, найти на которые работника еще вчера было проблемой. Ну не пойдет здоровый тридцатилетний мужик туда, где платят 25-30 тысяч рублей в месяц, особенно в таком городе как Петербург. И вдруг не просто пошли, а толпой ломанулись. Но ведь иные пошли воевать. Момент истины? Но это парни успевшие послужить, с военными билетами, а 19-летний Пашка – внук моего знакомого, отставного полковника, вот уж точно стопроцентный «не воин». Пашку отчислили из университета, за прогулы, попойки, Пашка наделал на половину миллиона долгов, возникли проблемы с полицией, прятался от призыва у дальней родственницы на даче. Сердобольная тетушка Пашку кормила, а тот «сосал пивасик» и «шарился в соцсетях». Пашка рос без отца, а у матери уже иссякли силы как-то его приструнить... Последние средства отдала, чтобы устроить в университет, думала студенческая среда повлияет благотворно, а получилось наоборот. В самый то ни на есть критический момент Пашкин дед рассвирепел, приехал на дачу, взял внучка за шиворот и отвёз в военкомат. Отвёз-то отвёз, но при этом тоже пожалел, использовал личные связи и «устроил» на службу по контракту, танкистом. Это было за полгода до спецоперации и за эти полгода Пашка неожиданно стал из разгильдяя хорошим спецом, беззаветно влюбленным в танки и во все что с ними связано... А потом спецоперация. Пашка в танке горел, был контужен, лежал в полевом госпитале и снова вернулся на «передок», подбил лично четыре украинских танка, спалил десятка полтора колесной бронированной техники, научился метко стрелять из ПТУРов (противотанковых управляемых ракет) и управлять «птичкой» (квадрокоптером)... Он же (Пашка!) был представлен к ордену Мужества, наступал, а бывало и отступал, огрызаясь последними снарядами, покупая соляр у «местных» чтобы не бросить на дороге любимый танк, делил на троих просроченный сухпай. Изобретал и лично приваривал к корпусу дополнительную защиту для брони от «джавелинов» и британских «нлоу». Были и такие, кто бросал технику и даже ломал себе крышкой люка руки-ноги, лишь бы в тыл... И их увозили в госпитали, а Пашка оставался... Вот уж кто был воистину «не воин». Помню, как приехал в гости к его матери, и та плакала... От безнадеги плакала, что парня вот-вот или прибьют, или посадят. А Пашка сидел здесь же, рядом и смотрел исподлобья на меня, тоже пытающегося его вразумить, и читалось в его взгляде одно: «Да от...тесь вы все от меня? Чего пристали?..» И выглядел я в Пашкиных глазах не иначе как насквозь пронафталиненным музейным экспонатом, и было бесполезно рассказывать Пашке про Афган, Чечню, Абхазию, Эфиопия, Анголу, где я в свое время побывал... Я пробовал Пашке об этом рассказывать, но от него отлетало таким рикошетом, что не дай бог пораниться самому. Он жил в своем мире -там, где друзья, красивые девки, шальные бабки, пиво, гитара и вообще огромный город, преисполненный халявных возможностей... А то, что могут убить, посадить, искалечь -так это и была для Пашки его современная война, зачем ему какие то танки, какая-то Украина? И вот сидим у меня на кухне с обновленным, уже другим Пашкой и пьем виски -по мужски, наравне, и Пашка мне рассказывает, и не только рассказывает, а впервые с неподдельным интересом спрашивает про Афган - а как там было с танками, насколько они были эффективны в горах и кишлаках с узкими улочками?... И рассказывал мне «не воин» Пашка чем танк Т-72-М отличается от Т-80 и от Т-90... И какая хреновая броня у польских Т-64, и куда надо бить, чтобы наверняка, и как достать чистой воды, если колодцы завалены падалью, и как помыться в том же ставке, если по нему в любой момент может «прилететь»: «А что, дядя Вова, оказывается мыться на войне очень важно, а то я встречал пехотинца, который полтора месяца не менял трусы...» Посмеялись, выпили снова. И так получилось, что я впервые в жизни признался, как сам впервые поехал на войну, и кому признался - пацану Пашке! Получилось так, что в тот день, когда утвердили именно мою кандидатуру, я вечером ...плакал на груди у жены. Не какой-то там отчисленный студент, а офицер в звании капитана! А все потому что и учеба в Академии и служба с ее командировками и походами в моря, всё равно казалась мне несерьезной, казалась какой-то игрой, где ты играешь, а тебе за это еще и хорошие деньги платят и медальки юбилейные дают... И не убьют, не искалечат, потому что всё вроде бы понарошку... И вдруг ты едешь. Именно ты, а не коллега -сосед «справа» или «слева»... Для них игра продолжается, а для тебя уже стоп -закончилась... И что сказал мне на прощальном инструктаже «особист» -начальник особого отдела флота... Он мне сначала перечислил, что нельзя, а потом уже пожимая руку, сказал: «Главное -береги герметичность шкуры!.. И возвращайся живым!..» А когда побывал там, где все «по настоящему», то через полгода уже добровольно, поехал в другую горячую точку, а потом в третью, а потом мой шеф чуть ли не завопил: «Хватит! Ты что -козёл отпущения!?..» И стал посылать других, у которых от подобных новостей случалась медвежья болезнь, и они приходили ко мне перед отъездом «на инструктаж» -как там, на войне, себя вести, что можно, а что нельзя и прочее. Но как объяснить им, «за речкой» не побывавшим, то удивительное чувство, когда едешь сверху на броне и вдруг видишь - на впереди идущей машине вспыхивает, опережая грохот, огромный кроваво-жёлтый шар и ты, как и прочие, инстинктивно кубарем катишься вниз, удивительно, как себе при этом ничего не поломав, лежишь, среди придорожных валунов, от которых рикошетят чужие пули, высекая острую щебенку, потом стреляешь непонятно куда, сквозь чад горящей автоцистерны, а внутри всё вопит: «Я ведь вообще-то врач!..» А потом прилетают вертушки, выжигают на бреющем соседний склон... И люди на дороге начинают вставать и бродить среди закопченной техники, оказывать друг другу помощь, и ты среди этих людей понимаешь, что ты совсем не тот, каким был всего час назад, но ты уже хотя бы чуточку, но воин... Еще я рассказал Пашке, как уже в современном медицинском учреждении молодой доктор, кандидат наук в слезах и соплях поехал в командировку на Донбасс, и послали его даже не на фронт, а в лагерь беженцев, смотреть детишек. Проработал парень в медицинской комиссии три дня, а на четвертый день в отдалении, километрах так в полутора разорвался шальной снаряд. Тогда как раз шли бои за Саур-Могилу. И доктор тут же сбежал в Петербург, а приехав, заявил, что там стреляют, а он будущее светило -создан для высокой науки, и не поедет туда, где могут убить... И профессор -его шеф с матюками выгнал его из кабинета, потому что обе свои диссертации в свое время профессор написал на войне. И уволился этот доктор через месяц, потому что в учреждении никто из старших коллег не подавал ему больше при встрече руки... Коллеги делали вид, что его вообще не существует. И еще рассказал об однокашнике -травматологе, который пенсионером приехал в Донецк, пришел в больницу, предъявил документы и попросился на работу, а главный врач ответил: «Но мы не можем вам заплатить денег!..» «А покормить сможете? -спросил приятель, - А еще переодеться, поспать...» «Ну это пожалуйста!..» рассмеялся главный врач и приятель проработал в этой больнице три месяца... А еще знакомый доктор-осетин Гиви Максимович, тоже травматолог, взял бессрочный отпуск за свой счет и поехал в разрушенный войной Цхинвал и работал там полгода в ужасных условиях, в подвале сожженного дома, а когда вернулся его встретили, как героя, и восстановили на работе, хотя начальство не отпускало его официально, когда Гиви Максимович просился туда и говорил, что у него половину Цхинвала родственники... А от Рокского тоннеля, отделяющего Северную Осетию от Южной Гиви Максимович добирался до Цхинвала пешком и как-то в ночи повстречал группу непонятных вооруженных людей. «Мужик, ты кто такой?» -спросили эти люди. «Я врач-травматолог». -ответил Гиви Максимович. «Куда идешь?» «В Цхинвал». «Зачем?..». «Лечить людей». «Сам-то откуда?» «Из Петербурга...» «Ну ни х... себе!» -удивленно воскликнул кто-то из незнакомцев, но главный его резко оборвал: «Слышь, доктор, у нас тут двое раненых. Посмотри...». Гиви Максимович раненых посмотрел, слава богу, тяжелых среди них не оказалось, перевязал, посоветовал как можно скорее сдать в стационар... А ему взамен дали банку тушенки, хлеба и глотнуть какой-то крепкой настойки из армейской фляги... «Может с нами пойдешь?» -спросил на прощание главный. «А куда? А кто вы?» - поинтересовался в ответ Гиви Максимович, и услышал: «Мужик, меньше знаешь -дольше живешь!..» - Я так и не узнал, кто были эти люди... -рассказывал нам, коллегам, Гиви Максимович три месяца спустя в теплой и светлой питерской ординаторской, - Тогда по дорогам сплошным потоком войска на Цхинвал двигались, с собой на броню не брали... А по обочинам в посадках, в лесу кто только не шастал... * Когда провожал Пашку на такси, сверху раздался вдруг какой-то непонятный «технический» свист. И я рассказал, как вернувшись из Афгана, на кухне присел, когда засвистел обыкновенный вскипевший чайник, и жена перепугалась, узнав причину, долго уговаривала сходить к психологу, а я ответил: «Пройдет!..» И ведь прошло. А Пашка рассмеялся в ответ и сказал, что у них там «не свистит», а чаще «прилетает» без звука -такая, мол, нынче техника у супостатов... И еще Пашка сказал, что даже сержантом контрактником уловил перемены в обстановке, в пришедших на смену старым новых командирах и это вселяет оптимизм... А еще сказал, что когда война закончится он вернется в «универ» и будет с огромным удовольствием конспектировать лекции и любоваться сидящими рядом студентками, и...и... и... Хотя... «А внучок то мой, оказывается -воин!..» -не без гордости сказал мне по телефону Машкин дед, на вопрос: «А что мама?..» , ответил: «Мамка что? Мамка ревёт...Вот дуры эти бабы! Пока сын воевал молчала, а вернулся плачет... А вообще мамкам реветь по штату положено...» А я, вернувшись домой думал об этом самом большом переломе... И о том, что мобилизация подобна трещине, отделившей от здоровой страны все больное, не настоящее... Пускай валят эти несколько десятков тысяч из миллионов настоящих мужиков, пускай валят в Казахстан, Грузию, Финляндию да хоть бы и в Европу. Кем они там станут? Как будут смотреть чужим людям в глаза и что эти люди о них будут думать? И как они вернутся обратно, если попытаются вернуться, а ведь попытаются... рано или поздно попытаются... Вспомнились строги современного военного обозревателя из открытой печати: «За три десятилетия в стране стало неприлично много людей не понимающих и не желающих исполнять священный долг по защите Отечества...» Получаются так – не понимающих в каком мире, в какой стране и в какой реальности они живут? А еще думал о том, как десятиклассники толпами осаждали военкоматы, просясь на фронт в сорок первом, как мой отец приписал себе целый год жизни, и пожилой раненый военком догадался, но закрыл на это глаза, махнул рукой... Мне мой нынешний военком шутливо-категорично молвил: «Отставка, она отставка и есть... Петербургу повезло с географией. Призову на Пулковские высоты, если туда эстонцы прорвутся, или под Сестрорецк, если финны... Может быть даже в одном окопе сидеть будем... Вообще, вы сегодня не выходя из дома, способны по эффективности заменить батальон или даже полк... Вот и работайте... Пока так работайте.» В далёком грибном лесу проснулся и гулко «ухает» без сна и выходных военный полигон. Порой в сизых мхах среди сосен попадаются оперенья противотанковых управляемых ракет... Вряд ли их кто-то приносит сюда просто так... Это значит, уже сейчас мы стали жить в другой реальности... А еще вспомнился князь Горчаков, спросивший на севастопольском бастионе почерневших от пороха канониров: «Много ли вас тут, братцы?..» И услышал князь в ответ насмешливое: «На три дня хватит, Ваше сиятельство!..» Вот такие ребята и идут воевать, иронично взмахнув рукой, торопливо обняв жену и утешив ее прибауткой... такие поют на пунктах сборов кубанские и уральские казачьи песни... И покуда они не кончатся, не кончимся мы, не кончится страна и продолжение будет светлее и лучше, чем прошлые и нынешние страницы...